Вырванные страницы
Генри говорил, что на Летучем я помню всё. Игорь говорил, что и без корабля может заставить меня вспомнить что угодно. Мне кажется, они ошибались. Ведь, если отбросить свойства моей памяти, у меня среднестатистический человеческий мозг. Никто не смог бы запомнить всего, прожив столько лет. Хотя Альфонс говорил, что человек не забывает вообще ничего. Может быть, он был прав. Я запутался. Я не знаю как люди умудряются жить с нормальной (в общепринятом смысле) памятью. Груз воспоминаний длинной даже в год уже должен быть невыносимым. А они живут себе до восьмидесяти и не жужжат.
Свою же память я всегда считал совершенной. Но в последнее время и она начала подводить меня. Дождливыми осенними ночами, когда ноет шрам на лбу, и эта тупая боль не даёт уснуть, я вдруг постепенно начинаю вспоминать всё. За несколько часов отдельные неглубокие вспышки перерастают в бесконечный каскад образов, событий и мест. В таком случае я поднимаюсь с кровати, включаю свет, беру ручку и начинаю писать то, что никто и никогда не сможет прочитать в моём дневнике, потому что дневника у меня больше нет. Утром листочки с этими каракулями просто окажутся в мусорном ведре. Но пока я сижу и записываю самые яркие воспоминания, посетившие меня этой ночью. Так легче.
Я вижу самодовольную улыбку на лице своего наставника Жана Рикарди. Он встречает меня на крыльце своего дома в Орлеане в неизменно расстёгнутой рубашке. А потом за бокалом вина он рассказывает мне, что Бог - есть Любовь, и Бога это это совершенно не устраивает. Я чувствую рукопожатие. Такая маленькая, хрупкая рука с длинными пальцами может принадлежать только Генри. Я слышу его чистый искренний смех в ответ на мои удачные шутки и сумасшедшие идеи, которые пришлись ему по вкусу.
В отличие от Генри ни одна моя идея не была симпатична Герхарту Дисселю. И его перманентно кислая физиономия всегда была тому доказательством. Сколько я не пытался, даже в моменты самого страшного отчаяния мне не удалось даже на минуточку скорчить такую же. А пока я думаю об этом, внезапно чувствую холод стали ножа Ангелины Дуглас на моём горле. Мой первый помощник первого состава экипажа Летучего. Она регулярно говорила, что убьёт меня. Вряд ли когда-нибудь собралась бы. Вряд ли смогла бы. Но взгляд её всегда был полон решимости. Дальше идут приятные воспоминания. Это тепло, разливающееся по телу от каждой рюмки, выпитой с Игорем. Сколько слов было сказано, сколько идей обдумано, сколько дел сделано. Не счесть.
Мне становится тесно и неудобно. Ощущение такое, будто снова прячусь от врагов внутри большого пустого доспеха. Этот доспех ходит и разговаривает. Его зовут Владислав Швертер. Я не имею никакого отношения к его созданию. Когда-то он был человеком и сам это с собой сделал. И он мой верный друг и соратник. Неожиданно я слышу голос Альфонса. Он что-то мне говорит. Он всегда мне что-то говорит, и я всегда его слушаю. И пусть большая часть этой информации совершенно бесполезна, мне почти всегда интересно.
Я чувствую боль утраты. Я вспомнил тот момент, когда мой заместитель (опять же первого состава) Крайчек сказал, что любой мир теперь тесен для нас двоих, и он отправляется на поиски новых. Я не мог не поддержать его. За время, проведённое со мной, он достиг таких успехов, что даже я иногда чувствовал себя сосунком по сравнению с ним. И тут я вновь чувствую себя пьяным. Я вспоминаю, как утром после одной знатной попойки мы сидели с Гларном в кофейне и с умным видом обсуждали какие-то очень философские темы.
Я вспоминаю многие поездки на машине с Гайдином. Иногда за рулём был я, а иногда он. У нас всегда был принципиально разный стиль езды, и пассажир всегда чувствовал себя немного странно. Во время этих поездок мы многое обсуждали, о чём-то спорили, куда-то спешили, что-то планировали. Всегда было интересно и весело. Особенно, когда мы пытались остановить зомби-апокалипсис в одном из миров типа Красного.
Пульс учащается. Моё тело становится мокрым от пота. Я танцую с Ниру на какой-то дурацкой дискотеке. Уже на следующий день наши маленькие каникулы закончатся, и надо будет возвращаться к глобальным проблемам и задачам. Но прямо сейчас не существует ничего, кроме этой ночи и наших оторванных танцев.
Воспоминание гаснет и на смену ему приходит какая-то жуткая каша из деталей, вырванных из контекста. В этом хаосе мне удаётся разобрать и яркий, выразительный взгляд Ани, и невероятный вкус губ Джулии, и даже показательно коварную улыбку Юли.
Я трясу головой. Пытаюсь выкинуть всё это из черепушки. Как обычно вспоминать очень больно. Этих людей больше нет. В течение относительно короткого промежутка субъективного времени каждого из них выследили и убили. Даже тех, кто всегда считался абсолютно бессмертными. Остался только я. Да что там, ведь и меня тогда убили. Оставили напоследок. И перед смертью я надеялся, что это навсегда, и мои странствия, наконец, завершатся. Но всё произошло как обычно. Я не встретился со своими друзьями на том свете. Да и не видел ровным счётом никакого света. Я просто отсутствовал. Может быть, месяцы, может годы, или даже десятилетия. Но в результате я снова жив. А они нет. Наплевав на все правила и законы мироздания и течения времени, я, наверное, тысячу раз пытался вернуться в тот период, чтобы спасти их. Разумеется, ничего у меня не получилось. Более того, в процессе я погиб ещё с десяток раз. Отчаявшись, я долго пытался хотя бы понять, почему это всё с нами произошло. Что же мы сделали не так? Где был тот самый момент, после которого мы уже ничего не могли изменить? И не найдя ответа, не придумал ничего лучше, чем задать эти вопросы тому, в кого никогда не верил. За свою долгую жизнь я встречал много свидетельств тому, что Бог действительно существует и даже может влиять на некоторые миры. Теперь впервые появился повод встретиться с ним лично. Он, говорят, знает ответы на все вопросы. Несколько лет я искал подходящий мир, и теперь, кажется, я там где нужно. Только не оставляет чувство, что Он прячется от меня, как бы смешно это не звучало. Хотя, наверняка утверждать ещё рано. Я здесь недавно, и ещё не до конца во всём разобрался.
Мне нужно на воздух. Я встаю из-за стола, выключаю лампу, на всякий случай беру ятаган и выхожу из комнаты в холл гостиницы. Дойдя до лестницы, я буквально секунду сомневаюсь и начинаю подниматься вверх. Я выхожу на крышу. На улице не больше +5 градусов. Идёт мерзкий осенний дождь, а на мне из одежды только штаны. Выдыхая пар, я стою под дождём с закрытыми глазами, запрокинув голову назад, будто надеясь, что капли, которые собираются в струйки и катятся по моему телу и лезвию ятагана смоют с меня всю тяжесть воспоминаний этой ночи. И сквозь шум дождя я внезапно слышу негромкий красивый голос: "Зачем ты пришёл сюда, человек?" Я медленно открываю глаза, чтобы увидеть перед собой существо прекрасное настолько, что на него не падают даже капли дождя. Высокий красавец, шестикрылый ангел с золотистыми волосами, одетый в лёгкие шёлковые одежды стоит в нескольких шагах с мечом в руках и внимательно меня рассматривает. Я не могу сдержать ухмылку, искривляющую мои губы:
- Не твоё дело, раб. Я буду говорить только с тем, кто послал тебя.
- Этого не будет. Ни один человек, даже такой особенный как ты, не может быть удостоен встречи с Ним. Если ты не отступишь сам, и будешь продолжать поиски, тебя остановят.
- И кто же это сделает? Ты? Силёнок-то хватит? Или думаешь, что я пощажу тебя из-за того, что ты весь из себя такой привлекательный?
Мне показалось, или я действительно вижу признаки страха на безупречном лице ангела? Может быть, всего секунду, но потом вера в то, что сказал ему хозяин заставляет его спокойно произнести:
- Моих сил более чем достаточно. Ведь Создатель - единственный, кто может непосредственно влиять на мир Ангелов и Тварей, а значит ты лишён своей силы здесь. А без неё ты всего лишь человек...
- И я стану первым человеком, который встретится с твоим хозяином! Прочь с дороги, шестёрка, пока я тебя не ощипал! - этот пернатый уже реально взбесил меня.
- Как пожелаешь. Ты сделал свой выбор. Приготовься умереть.
Взмахнув крыльями, ангел поднялся в воздух на добрые пять метров. Такой прекрасный. Такой непогрешимый и уверенный в своей правоте. Все его сомнения отступают в эту секунду. Он не думает о том, как это, быть Падшим, узнать сладость греха и порока, быть свободным от воли хозяина. Сейчас он идеальный карательный инструмент, несущий смерть любому, кто осмелился выступить против всего, во что он до сих пор верит. Ему осталось жить несколько минут. Может быть, для него же лучше, что он не успеет окончательно разочароваться в своих идеалах.
Ударом своего меча он обрушился на меня, исполненный всей благодатью, дарованной ему хозяином, и каково же было его удивление, когда вся страшная сила этой атаки разбилась о блок моего ятагана. Я оттолкнул противника от себя и перешёл в агрессивное наступление. Выражение страха на лице ангела обретает невиданную чёткость, пока я тесню его к краю крыши градом ударов, и он понимает, что может заблокировать далеко не все. Уверенный, что я не последую за ним, он отталкивается ногой от края и зависает в воздухе в нескольких метрах от здания. Он не кричит, но дрожь в его голосе более чем очевидна:
- КАК ты это делаешь?!
За несколько шагов я разбегаюсь и прыгаю на него с крыши девятиэтажного здания. Он совершенно не ожидает этого, поэтому я легко хватаю его за горло левой рукой, ударом ноги вышибаю меч и одним движением отрубаю первое крыло. Мы начинаем терять высоту. До того, как мы врезаемся в грязную лужу где-то с торца здания, я успеваю отрубить ему все оставшиеся крылья и насквозь проткнуть ятаганом в области сердца. В момент удара о землю он снизу. Я сверху. После удара я поднимаюсь. Он - нет. В его голубых глазах читается непонимание. Я берусь за рукоять ятагана и начинаю осторожно извлекать его из тела ангела. Ладонью другой руки я машинально размазываю грязь по лицу:
- Всё очень просто. Ты был прав, когда говорил, что я не могу влиять на этот мир, но ошибался, полагая, что я лишён силы. Вся моя сила со мной. Внутри меня. Я просто не могу использовать её во вне. И то, что она вся замкнута в моём теле, делает меня самого великим воином, равного которому не найти во всём вашем мире Ангелов и Тварей. Ты привык считать себя высшим существом. Ты и мысли не мог допустить, что тебя на твоей же земле может победить человек. Это тебе урок.
- Не смей сравнивать, - захрипел ангел, - Люди слабы. Ангелы не такие. Ангелы не люди. И не были ими...
- Знакомая песня. Игорь поспорил бы с тобой, - отвечаю я, но ангел меня уже не слышит.